Первого июня истекло действие самого противоречивого пункта американского Патриотического акта – статьи 215. Закон, пришедший ему на смену и подписанный президентом США на следующий день, уже не дает американским спецслужбам таких полномочий. После разоблачений Эдварда Сноудена публика сосредоточилась именно на статье 215 Патриотического акта, которая позволяет вести массовую слежку за миллионами американцев. По крайней мере, именно так этот пункт был интерпретирован Агентством национальной безопасности, судя по информации Сноудена.
Опираясь на 215-ю статью, агентство организовало общенациональный сбор данных о телефонных звонках американских граждан. Речь идет не о перехвате содержимого переговоров, а о метаданных – кто кому звонил и где при этом находился. Эти данные позволяют выявить круг контактов и местоположение любого абонента, но то, как именно эта информация может быть использована, полностью засекречено, что вызвало законное возмущение американцев. В результате будущее самой скандальной программы АНБ повисло в воздухе.
Пока весь мир спорит, в каком виде может возродиться в перспективе и возродится ли 215-я статья, гадая о возможных последствиях для других стран, мы можем наслаждаться ролью наблюдателей – российским спецслужбам подобные потрясения точно не грозят.
Чуть более года назад, 17 апреля 2014 года, Владимир Путин сидел за огромным полукруглым белым столом в зале Гостиного Двора и проводил свою очередную прямую линию. На волне патриотического ажиотажа после присоединения Крыма линия была переполнена восторгами сограждан. Когда украинская тема на время исчерпалась, ведущая звенящим от волнения голосом объявила о звонке по скайпу от Эдварда Сноудена, который был представлен «человеком, который совершил настоящую информационную революцию, разоблачив слежку за десятками миллионов людей по всему миру». Сноуден появился на экране и после преамбулы о слежке в США спросил, существует ли массовая слежка в России. Фактически Сноуден задал вопрос, есть ли у российских спецслужб полномочия, которые АНБ получило благодаря 215-й статье. Путин усмехнулся и с видимым удовольствием ответил на вопрос американца. Ответ свелся к двум вещам: законодательная регламентация прослушки в России такова, что «массового характера, не избирательного, у нас нет и в соответствии с законом быть не может», кроме того, улыбаясь, уверял Сноудена Путин, у российских спецслужб нет таких технических средств, как у США.
Как случается у российского президента, оба утверждения лишь отчасти совпадали с реальностью.
Действительно, российская система электронной слежки, известная как СОРМ (Система оперативно-розыскных мероприятий), была создана как система целевой, а не массовой слежки – то есть для начала прослушивания российским спецслужбам нужно имя (телефонный номер, электронная почта и т.п.), которое ставится на контроль. Рассказы ветеранов КГБ о том, как еще в 1980-е годы существовала система постановки на контроль по ключевым словам – упомянул гражданин «КПСС» по телефону, и вот уже его номер стоит на прослушке, – стоит отнести к мифам о великом советском прошлом.
Советские спецслужбы не справились с задачей по созданию рабочей системы распознавания речи в реальном времени, а технические принципы для нынешней СОРМ писались еще тогда, в конце 1980-х. Эти базовые принципы не изменились до сих пор, и новые версии СОРМ лишь дорабатывают систему до уровня современных технологий. Эти базовые принципы довольно просты: в отличие от западного мира, где прослушку осуществляют по ордеру спецслужб операторы, в России прослушку ведут сотрудники спецслужбы на пунктах управления СОРМ, установленных в помещениях ФСБ, и у оператора нет возможности узнать, что именно делают на его каналах и серверах чекисты, так как у него нет допуска к гостайне.
Ордер, который получает сотрудник ФСБ, остается внутри системы, его никому не предъявляют, тем более персоналу операторов связи. Вторым принципом является тотальный подход к слежке – ящики СОРМ должны быть установлены каждым оператором и провайдером страны, согласно требованию лицензии Минсвязи. Это значит, что в каждом российском областном городе протянуты провода от офисов местных операторов к зданию областного управления ФСБ.
Нельзя сказать, чтобы в ФСБ не следили за прогрессом и не понимали, что такое метаданные. И конечно, соответствующая законодательная база для сбора метаданных была создана.
Еще в августе 2005 года тогдашний премьер Михаил Фрадков подписал постановление правительства №538, согласно которому операторы должны собирать метаданные абонентов и обеспечивать их хранение в течение трех лет – с постоянным круглосуточным доступом для сотрудников ФСБ. Это постановление периодически обновляется, последний раз в 2013 году.
Напомню, что у операторов нет возможности проверить, как пользуются этим доступом ФСБ, хотя эти данные и считаются информацией, составляющей тайну телефонных переговоров, согласно разъяснению Верховного суда от сентября 2012 года. Другими словами, ордер-то, может быть, и будет выписан на выгрузку метаданных, только его никто не увидит – так уж сделана СОРМ.
Говорить в апреле 2014 года, что у российских спецслужб нет полномочий на сбор метаданных, было со стороны Путина по меньшей мере лукавством. Другое дело, что Путин, как и его бывшие коллеги в спецслужбах, прекрасно понимают, что российские спецслужбы действительно не занимаются массовой слежкой за миллионами россиян. Но совсем по другой причине – у них нет для этого технических возможностей.
Метаданные – это прежде всего огромный объем данных, и для анализа этих данных нужны деньги и технологии. Агентство национальной безопасности США вложило огромные деньги и передовые технологии в обработку собранных данных. Самым громким примером стал центр в Юте, известный под кодовым именем Bumblehive, – огромный комплекс зданий, занимающий территорию один миллион квадратных футов (почти 93 тысячи квадратных метров), в который АНБ вложило полтора миллиарда долларов.
Российский подход другой, наши спецслужбы перекладывают затраты на прослушку на телекоммуникационный бизнес – за ящики СОРМ, как и за содержание баз данных на абонентов, должны платить операторы. Понятно, почему в ФСБ всегда настаивали именно на таком распределении обязанностей – в конце концов, в России именно спецслужбы определяют правила игры на этом поле, при полном содействии профильного Министерства связи, на фоне которого глухой ропот операторов, в общем, не имеет никакого значения.
Другое дело, что жадность – это не всегда путь к успеху в постиндустриальном обществе. Этот подход спас ФСБ в тощие девяностые годы – у операторов были деньги на закупку самых передовых западных технологических решений, и Лубянка могла не тратиться на собственные разработки. Но он никак не работает в долгосрочной перспективе.
Системы управления базами данных всегда были ахиллесовой пятой российских спецслужб. Даже когда ФСБ создавала базу данных спецслужб СНГ в конце 90-х, которая задумывалась как средство обмена оперативными (то есть очень чувствительными) данными между постсоветскими спецслужбами, чекисты были вынуждены строить ее на технологиях Oracle. За прошедшие годы российским спецслужбам так и не удалось создать собственные системы управления большими массивами данных, которые могли бы работать с объемами, схожими с теми, что обрабатывают американские спецслужбы. Впрочем, после создания национального интернет-поисковика «Спутник» вполне может появиться и такой национальный проект.
Андрей Солдатов
Источник: slon.ru
© 2015, https:. Все права защищены.
