С ограничением углеводов проблема ровно одна — деньги. Других проблем с этим нет.
Ещё в детстве я был уверен, что люди едят гарнир и хлеб только из-за бедности. Иначе кто бы стал их есть? Есть надо мясо. Ну и овощи.
Пока был совсем мелкий и жил у бабушки с дедушкой, с мясом и овощами не было никаких проблем. Потому что бабушка и дедушка разводили всякую мясную живность и выращивали овощи на огороде.
Утром жареный кролик, в обед варёный в борще петух, вечером тушёная в утятнице нутрия — красота. Ещё в какой-нибудь из этих приёмов пищи тазик салата из помидоров и огурцов с чесночком и укропом. И только на полдник кусочек хлеба, натёртый чесноком. Да и то не каждый день. Не чувствовал в хлебе особой необходимости. Попить мне наливали домашнего вина (тогда как-то считалось, что домашнее виноградное вино детям можно), потому даже чай или кофе пить не приходилось и о добавленном сахаре вопрос не стоял. В доме почти всегда были карамельки или ириски, но я их не любил, любил шоколадные конфеты, но они были дефицит и случались редко. Так что конфеты я тоже почти не ел. Мясо, огурцы, помидоры, чеснок, укроп. Красота. Ещё дедушка иногда приносил щуку. Тоже отличная еда, надо сказать.
А потом дедушка и бабушка всё бросили и уехали на Север, на заработки. И я вдруг понял, что с мясом и овощами всё может быть сильно хуже. То есть, мяса может не быть в домашнем меню неделями, например. Неделями, Карл!
Помню, уже в старших классах взяли с одноклассником водки, пришли ко мне, собираемся пить, придумываем закуску, а он говорит: «А давай мяса пожарим?» Я офигел тогда. Для меня это звучало почти как: «А давай обвешаемся бриллиантами, сядем в кадиллак и будем давить колёсами чёрную икру». Мясо в доме случалось очень редко, и готовить его дозволялось только маме. Потому что я мог, так считалось, нечаянно испортить этот дорогой и редкий продукт. Мама же одноклассника была врач-кардиолог — для них мясо было обыденным продуктом. Для меня нет. Мои родители были инженерами.
Так вот, с тех пор, как дедушка и бабушка уехали, я вплотную столкнулся с такой штукой как гарниры. Типа — немножко мяса и гарнир. Или того хуже — просто полтавка или перловка с маслом. Вообще без мяса. И никакого домашнего вина. Чай и кофе. С сахаром, разумеется. На поллитровую чашку я клал в разное время от пяти до девяти ложечек.
Примерно тогда из моей жизни исчезло чувство насыщения. Потому что, когда хочешь мяса, сколько кашу ни ешь — наесться невозможно. К слову, чувство насыщения ко мне так и не вернулось. Перестать есть — для меня это непросто. Я не знаю, сколько я могу съесть. Много. Случалось, я ел по многу часов подряд, не останавливаясь. И всегда чувствовал, что могу есть ещё. Что хочу ещё. Несколько раз я пытался выяснить свою границу, но так и не смог: еда всегда заканчивалась раньше, чем я переставал хотеть есть.
Я останавливаюсь, конечно, но всегда по каким-то другим причинам. Не потому, что больше не хочу.
А в детстве меня кормили кашами, макаронами, картошкой, а я мечтал когда-нибудь сделать пирог из отварной говядины, жареной свинины, крольчатины, буженины, ветчины, раковых шеек, креветок и крабов, а слои промазать разными мясными паштетами. И ни грамма муки в этом всём. И съесть одному.
С овощами тоже была проблема. Оказалось, что, если не держать свой огород, то овощей тупо нет. На рынке очень дорого, а овощной магазин выглядел так: на плиточном полу лежит куча здоровенных комьев грязи; если присмотреться, эти комья оказывались свёклой или картошкой; ну и ещё колючий кривой ящик деревянный, в котором несколько вонючих гнилых луковиц и луковые очистки. И всё.
Правда, если уж в доме вдруг случалось много мяса, мама вертела фарш и жарила котлеты. Много. Примерно, шести- или семилитровую кастрюлю котлет. Родители съедали по две-три котлеты, а я просто ставил перед собой эту кастрюлю и съедал все остальные. Сразу. Это было здорово, меня никто не останавливал, но мне всё равно было мало. Всегда казалось, что я съел бы и ещё три раза по столько.
Так что, единственная проблема в ограничении углеводов — это то, что полтора кило мяса или рыбы стоят гораздо больше, чем сто двадцать пять граммов риса.
Я читал, конечно, что бывают люди, для которых 100 граммов курятины — это, типа, порция. Но для меня полукилограммовый лоток курятины — это порция. Целая курица — это порция. Упаковка из шести котлет для бургера — порция. Лоток с восемью утиными окорочками — порция. При этом одной порции чаще всего мало. Вот только поэтому в моём меню есть всякие каши, реже макароны и изредка хлеб или картофель. Потому что, блин, дорого питаться нормально. И это единственная проблема в ограничении углеводов. А так век бы их не видеть. От добавленного сахара, например, я отказался семь лет назад очень легко и безо всяких проблем. Просто вдруг подумал, что лишнее это. И перестал его есть сразу. Наверное, с каким-нибудь цейлонским чаем это было бы сложнее, но надо просто покупать юннань — с ним сахар не нужен вообще. Юннань дороже, да. И опять мы возвращаемся к той же проблеме: нормально питаться — дорого. Углеводы — пища бедных. Чем меньше у меня денег, тем больше я ем углеводов. Больше денег — меньше углеводов.
Очень просто.
© 2016, https:. Все права защищены.
