Террористы опять взорвали Европу. И теперь, когда первый шок прошел, время задуматься о том, почему это происходит. Впрочем, для многих россиян это не вопрос: понятное дело, потому, что они там развели демократию с мультикультурализмом и совершенно – ну совершенно! – не заботятся о безопасности.
Именно такой ответ настойчиво подсказывает телевизор. У нас-то не так. У нас безопасность самая настоящая. И если эта незамысловатая мысль не проводится с полной последовательностью, то лишь потому, что даже пропагандисты понимают: Россия от терроризма тоже не застрахована. Но они всегда найдут способ провести свою мысль окольным путем, не теряя убедительности, ведь они – профессионалы.
В действительности терроризм – это не следствие демократии, а продукт ее дефицита и политических игр, которые ведут авторитарные режимы. Больше демократии – меньше террора. И наоборот, диктатура, даже если ее вожди пекутся о безопасности так, что муха не пролетит, – это идеальная питательная среда для политического насилия, у себя дома и за рубежом.
Политическое насилие, конечно, не новость. Основатель великой, дружественной нам Китайской Народной Республики Мао Цзэдун говаривал, что винтовка рождает власть. Причем до того, как борьба Компартии Китая с Гоминьданом приобрела характер регулярной войны, методы Мао, если посмотреть на них с современной точки зрения, были вполне террористическими. Во всяком случае в России «приморских партизан», которые в России попытались действовать точно так же, осудили за терроризм. И в общем по заслугам.
Прямо сейчас в двух из пяти стран БРИКС – в Бразилии и ЮАР – стоят у власти лидеры, на более ранних этапах своей карьеры принимавшие активное участие в действиях, которые любой современный суд квалифицировал бы как терроризм. А вообще-то, правители доброй дюжины стран – от Никарагуа до Восточного Тимора – проложили себе дорогу к власти автоматом Калашникова и бомбой. Так была устроена политика семидесятых.
Академия террора
Думаю, не раскрою большого секрета, если замечу, что главным международным спонсором терроризма в ту героическую (к счастью, минувшую) эпоху был Советский Союз. На словах советская пропаганда всегда осуждала индивидуальный террор. Но представление о том, что отличает его от революционной борьбы, было довольно размытым. Например, если боевая организация Африканского национального конгресса ЮАР, действовавшая под характерным названием «Копье нации», убивала какого-нибудь чиновника, – это была революционная борьба. Поупражнявшись в бомбометании, молодые активисты АНК имели возможность избежать тюрьмы, отправившись на обучение в Университет имени Патриса Лумумбы. Об узах скрепленной многократными поцелуями дружбы между генсеком Брежневым и общепризнанным террористом Арафатом и говорить не приходится.
Более замаскированной, но не менее активной была поддержка Советским Союзом террористических организаций, действовавших в Западной Европе. Тогда это тщательно скрывали, но сейчас общеизвестно, что поддержку от СССР и стран восточного блока (прежде всего ГДР) получали наиболее активные террористические группы того периода, включая Ирландскую республиканскую армию и действовавшую в Западной Германии Фракцию Красной армии.
Дела давно минувших дней, скажете вы? Не совсем так. Именно активно поддержанный советскими деньгами и оружием слой разного рода революционеров послужил той академией, в которой были разработаны организационные основы современного терроризма. Из этого же слоя вышли и исламские боевики нового поколения. В России широко известно, что повстанческое движение в Афганистане, сыгравшее решающую роль в формировании «Аль-Каиды», пользовалось поддержкой США. Менее широко известно то, что подготовленные кадры для этого движения были предоставлены палестинскими и иранскими террористическими организациями, которые в течение многих лет содержал Советский Союз. Терроризм был одним из фронтов холодной войны, и обе ее стороны несут ответственность за общий итог. Но ответственность СССР, пожалуй, больше.
Эффект бумеранга
Сейчас мало кто сознает, что в широкой ретроспективе пик терроризма приходится на семидесятые годы прошлого столетия, и то, что мы наблюдаем сейчас, – во многом лишь реплика того периода. Однако и различия налицо. Главное из них состоит в том, что если террористы семидесятых боролись за политическую власть, которую хотели использовать для социального переустройства (отсюда – взаимные симпатии между ними и Советским Союзом), то целью современного исламского терроризма стало изменение глобального политического порядка. Не то чтобы им не нужна власть, но власти в масштабах старого национального государства им мало. Им нужно новое, общемировое супергосударство.
Этот поворот стал следствием краха самой идеи национального государства, и прежде всего в арабском мире. Напомню, что арабский мир – это единственный в мире регион, где почти никогда, за ничтожными и непродолжительными исключениями, не было демократии. Там существуют политические режимы двух типов – абсолютные монархии (как в Саудовской Аравии и в княжествах Залива) и электоральные авторитарные режимы (как в Египте и Алжире). Авторитаризм ведет к тому, что, во-первых, он существенно ограничивает борьбу за власть внутри правящего класса. Во-вторых, тормозит социально-политические лифты, не позволяя представителям низших классов надеяться на успешную политическую карьеру.
И это готовый конструктор для террористической организации: так Усама бен Ладен, с деньгами, но без политических возможностей, находит безработного Мухаммеда, без денег и без надежды на лучшую жизнь, но с жгучей ненавистью к существующему порядку. Раньше Мухаммед стал бы националистом и социалистом. Возможно, он присоединился бы к террористической организации соответствующего толка, сея ужас среди местных чиновников и бизнесменов. Однако взрывать Брюссель ему бы и в голову не пришло. Но арабский социализм ушел в прошлое вместе с Советским Союзом. А национализм полностью скомпрометирован продажными, хищническими диктатурами вроде той, существование которой мы так мучительно пытаемся продлить в Сирии.
Когда на Ближнем Востоке началась так называемая «арабская весна», у нас не было недостатка в рассуждениях о том, что все это – американская интрига и ничего-то у них не получится, потому что против законной власти. И правда, не получилось. В Сирии, скажем, законная власть устояла. Россия этому активно способствовала, и я полагаю (хотя кто теперь знает наверняка?), что если бы Башар Асад утратил власть несколько лет назад, то сейчас в Брюсселе было бы все спокойно. Но важнее другое: «арабская весна» была последней надеждой на то, что недовольство арабских масс удастся направить хоть в какое-то потенциально конструктивное русло. После ее краха взрывы в Париже и Брюсселе стали неизбежными.
В той мере, в какой современная Россия пытается что-то сделать на международной арене, она во многом действует по советским лекалам. Мы оказываем содействие вооруженной оппозиции в соседней стране, поддерживаем замшелую тиранию в стране подальше. Подобное, как говорится, тянется к подобному. Но если уж советский опыт так поучителен, то нужно сознавать долгосрочные последствия подобной политики
© 2016, https:. Все права защищены.
