Некоторые заключенные, попавшие под амнистию, все равно выйдут на волю к концу положенного срока.
Масштабная амнистия в честь 70-летия Победы (по подсчетам Госдумы, по ней выпустят до 400 тысяч российских осужденных) около полутора месяцев была самой обсуждаемой темой в исправительных учреждениях. Изначальное волнение от объявивших о ней теленовостей у многих сменилось разочарованием: согласно принятому парламентом постановлению, на освобождение дается полтора года. Получается, выпустить на волю могут и в конце апреля, и в октябре, когда у попадающих под амнистию и так заканчиваются сроки.
Напомним, что амнистия наступила 24 апреля, когда российский парламент единогласно принял соответствующее постановление. В него вошли условия освобождения и обширный список из шести десятков статей, не попадающих под амнистию. Если статьи, по которым осужден человек, в этом списке нет, на свободу могут рассчитывать пожилые, инвалиды первой и второй групп, те, у кого до окончания срока остается несколько месяцев, ветераны боевых действий и ликвидаторы аварии на Чернобыльской АЭС, впервые совершившие преступления небольшой и средней тяжести или по неосторожности (например, виновники ДТП), молодые мамы и беременные.
Вот три истории из женской исправительной колонии № 3 в поселке Двубратский (Краснодарский край). У этих женщин – разные статьи и жизненный опыт, каждой из них колония преподнесла свой урок. Который завершится амнистией.
«Закон нельзя нарушать даже из благих намерений»
Общий срок у Натальи – два года и три месяца года, остается один год. Под постановление попали и статья (нарушение ПДД, повлекшее смерть по неосторожности), и семейные обстоятельства – трое детей от семи до 13 лет.
– В этом году младший пойдет в первый класс. Очень бы хотелось выйти на свободу к этому дню, чтобы хоть немного подготовить его в школе. Надеюсь, попаду на первый звонок, – признается 37-летняя мама, невысокая женщина с длинными темными волосами и цепким взглядом черных глаз.
До ареста она работала таксистом в Белореченске, водительский стаж – десять лет. ДТП совершила в марте 2013 года, ехав с пассажиром. Изначально приговорили к колонии-поселению, но перевели на более строгий режим из-за пронесенного мобильного.
– Отбывала срок, но устроили на работу в Новороссийск, каждый вечер возвращалась обратно в барак. Приезжали верующие из протестантской церкви, мы с ними общались, но достаточно поверхностно. И вот знакомая осужденная, попавшая сюда за наркоманию, готовилась к освобождению. Она не знала, как быть: если вернется домой, опять окажется в прошлой компании, начнет принимать наркотики, поэтому нужно было, чтобы ее встретил кто-то посторонний, – делится Наталья. – Вспомнила о верующих, которые помогали таким людям устроиться в жизни. Чтобы она поговорила с ними, я принесла в колонию с работы сотовый телефон. На пропускном пункте его обнаружили, угодила в штрафной изолятор, а оттуда перевели на общий режим.
За три дня в ШИЗО Наталья многое передумала. Поняла, что поспешила с выводами: закон нельзя нарушать даже из благих намерений. И стала писать стихи. Ни к одной конфессии себя не относит, но считает верующей. Вера помогла измениться – женщина перестала материться и стала уживчивее, спокойнее в общении с другими.
В колонии выучилась профессии швеи, сейчас работает на обшивке погон. В день делает 100-150 штук.
– Как узнала об амнистии? Вызвали в спецчасть, в «нарядную» (отдел, где выписывают наряды на работу – прим. авт.) сказали, что подхожу под освобождение, нужны ксерокопии свидетельств о рождении моих детей, – вспоминает Наталья этот день. – Как раз брат должен был ехать сюда на свидание, попросила его взять свидетельства. Дома ждут бабушка, брат и – очень-очень – дети.
Поняла, что бабушка не вечна
24-летняя Екатерина – худенькая девушка с острым лицом, крупными восточными глазами и большой родинкой над бровью. Внимательно слушает, сидя рядом на диване, пока мы общаемся с Натальей. Изначально не хотела встречаться с журналистом, но я уговорил, ведь их истории помогают увидеть конкретные судьбы этих 400 тысяч, выходящих по амнистии. А кто-то, хочется верить, избежит ошибок – как самих осужденных, так и по отношению к ним.
– Здесь полтора года, до этого год провела в тюрьме (имеется в виду следственный изолятор – прим. авт.). У меня был непростой характер, постоянно с сотрудниками конфликтовала, поэтому почти не выходила в тюрьме из штрафного изолятора. Наверное, время там – самое тяжелое за весь срок, – признается Екатерина.
Осуждена она за угоны – сама прав не имеет, но научили друзья. Уточняю, какую машину угнали. «Их много было», – говорит, видно, что о деле распространяться не хочет. В конце, правда, признается: было 14 эпизодов, совершенных в Азове Ростовской области.
– Когда перевели в колонию, поначалу трудно привыкнуть к такому количеству людей (в ИК-3 порядка тысячи осужденных – прим. авт.), ведь в ШИЗО была одна, а в камере изолятора – максимум восемь человек. Сразу поняла, что в отряде сидеть смысла нет, из карантина попросилась на работу, – продолжает Екатерина.
Попала в моечный цех столовой. Три месяца мыла посуду, начальство заметило старательность и перевело в «горячий» цех, где сперва доверили третье блюдо – компоты и чай, потом полноценные обеды. Сейчас Екатерина работает в молочном цехе поваром диетпитания, по нормативам развешивает на порции осужденным инвалидам творог и другие продукты.
– Про амнистию что-то слышала, но сама ничего не знала. Думаю, если бы попала, меня бы вызвали. Так что до сих пор не знаю, – без особого интереса к теме пожимает плечами моя собеседница.
Стоящий тут же сотрудник УФСИН уточняет: в этом случае амнистия практически накладывается на освобождение по отбытому сроку. Такое иногда бывает – должны были освободить пятого числа, а по амнистии отпускают четвертого. У Екатерины конец срока – 10 августа.
– Что дала колония? Характер поменялся. Очень тяжелый был, – девушка замолкает. Сосредоточенный взгляд направлен в сторону опутанной проволокой запретной зоны, за которой начинается свобода. – И еще… Нас троих – брата, сестру и меня – воспитала бабушка. Когда меня посадили, она, можно сказать, осталась одна. Если бы я жила и дальше на свободе, наверное, никогда бы не поняла, не хотела понять, что бабушка – единственный человек, который любит и ждет. И что она не вечна. Это самое главное, что дала мне колония.
Срок без радостного дня
40-летняя Анжела оказалась в колонии за мошенничество. Отбыла больше трех лет, общий срок – четыре года.
– Остался год?
– Нет, 6 месяцев и 15 дней, – уточняет женщина с колючим сосредоточенным взглядом и пробившимися под окрашенными волосами густыми седыми прядями. Видно, что все мысли уже о свободе.
Признается, что попала сюда в тяжелом психологическом состоянии. На суде признала вину, но было трудно смириться с тем, что ближайшее время проведет в изоляции. Пришлось обращаться в санчасть, около двух недель чуть ли не каждый день ходила к психологу.
– Помогло то, что познакомилась с осужденными, живущими здесь не год и не три, а по десять-пятнадцать лет. Им намного хуже, чем мне, – признается Анжела. – Знаете, у нас очень хорошая бригада. Таких конфликтов, драк, как в сериалах про колонии показывают, не бывает. Конечно, иногда ругаемся, как без этого, но до побоев не доходило.
По профессии Анжела повар-кондитер, здесь ее распределили в швейный цех промзоны. Там работает упаковщицей.
– На свободе остались старшая сестра и племянница. Сюда, правда, ни разу не приезжали, но сестра помогает – иногда шлет посылки, после освобождения собираюсь к ней, – уточняет женщина.
Спрашиваю о самом ярком, праздничном дне за эти три года.
– Не могу ответить, такого не было, – буднично признает Анжела.
Под амнистию женщина также попадает почти в самом конце срока. Но ждет ее.
В пресс-службе управления ФСИН по Краснодарскому краю КАВПОЛИТу сообщили, что всего в 15 исправительных учреждениях региона под амнистию попадают 8319 человек. На 9 июля из колоний и СИЗО освобождены 812 человек, из уголовно-исполнительной системы – 4640 осужденных условно.
Андрей Кошик
Источник: kavpolit.com
© 2015, https:. Все права защищены.
