Когда я говорю своим общественно продвинутыми друзьям-атеистам, что я «традиционная христианка», они сразу же начинают беспокоиться, что я тайно озабочена оружием и клятвой верности США. Используя этот термин в присутствии истовых верующих, я понимаю, что мне, чтобы прийти в себя, просто надо почитать более серьезную теологическую литературу. Я всячески старалась принять свою совершенно светскую идентичность, а иногда пыталась как можно больше читать такой литературы, которая помогла бы мне поверить в бога, и в своих усилиях я шла до конца — через богословский факультет. И все же, я по-прежнему не в состоянии заставить себя поверить в бога или в богов. Но при этом не могу порвать связь с англиканским вероисповеданием, к которому принадлежу по рождению, а также с древними легендами, на основе которых эта вера зародилась.
И хотя я и безбожница, я не одинока.
Группа неверующих, которых в СМИ называют «нетами» (Nones) — потому, что во время социологических опросов они не указывают вероисповедания — за период с 2007 по 2012 годы выросла с 15% от всего населения США до 20%. И почти треть из них — молодые люди в возрасте до 30 лет. Это люди, которые обозначают себя с помощью неоднозначных и сомнительных фраз вроде «я человек духовный, но не религиозный», «я в некотором роде агностик», «сейчас я атеист, но воспитывался в католической вере» или «я верю, что есть нечто такое, но не знаю, бог ли это». Среди нас есть и такие, кто по-прежнему чувствует глубокую связь с христианством, в традициях которого мы выросли, но больше не может — или никогда не мог — связать эти чувства с верой в бога. Некоторые скучают по ритуальным песнопениям или пожеланиям мира тем, кто сидит рядом в церкви. Другим не хватает тех чувств, которые возникают на приходе, где можно отметить главные торжественные и трагические жизненные события. Некоторым кажется, что светская жизнь лишена надлежащих этических устоев и систем ответственности, помогающих укрепить силу духа. Многим не хватает ни того, ни другого, ни третьего.
Однако все эти разорванные связи означают появление новой возможности создать особое пространство для неверующих «традиционных христиан» и выяснить, как в первую очередь именно церковь лишилась их.
Христианство в США является преобладающей религией, но культурный опыт христианства в этой стране отличаются не менее, чем отличаются ритуалы в различных христианских конфессиях, семьях или у отдельных людей. Несмотря на постоянное присутствие у католиков чувства вины, лишь третья часть людей, назвавших себя католиками во время переписи 2014 года, живут в соответствии с требованиями этой веры. Опрос, проведенный евангелистской исследовательской компанией Barna Group, выявил, что молодежь покидает лоно церкви по таким причинам, как отношение церкви к сексу и науке, а также из-за ее неспособности признавать «проблемы, существующие в реальном мире».
У их либеральных единоверцев дела обстоят не лучше: «Либерально-протестантские церкви, которые, как известно, делают послабления в отношении ритуалов, верований и личного участия в жизни прихода, в результате оказываются в ситуации, когда значительная часть их прихожан являются не достаточно убежденными верующими, — пишет кандидат на присуждение степени доктора философии в области богословия Бостонского университета Коннор Вуд (Connor Wood). — Сидящие в церкви рядом с ними прихожане могут чувствовать, что по социальной структуре их приход не очень прочен и надежен, что удерживает их от дальнейшего приобщения к приходу».
Но если человек не принадлежит к церкви, это совершенно не значит, что он в культурном отношении не связан с религиозной историей. Достаточно лишь взглянуть на более понятную теорию культурного или традиционного иудаизма. Среди молодых американских евреев основой их связи со своей верой все чаще становятся культурные связи. Во время опроса, проведенного исследовательским центром Pew в 2013 году, 32% еврейских подростков США заявили, что относят себя к евреям, основываясь не на религии, а скорее на происхождении, этнических и культурных связях. Раввин Мириам Джеррис (Miriam Jerris) из Общества гуманистического иудаизма считает, что у традиционных иудеев и традиционных христиан, соблюдающих свои религиозные традиции, есть много общего (хотя между ними нельзя проводить полную аналогию, поскольку иудаизм имеет давнюю историю и как религия, и как национальность): «Такие люди стремятся к социуму и выбирают прошлый опыт из своей истории, но предпочитают это делать корректно и в соответствии со здравым смыслом».
Сокращение числа прихожан вызывает беспокойство христианских церквей, однако в своих печалях они не одиноки. «Меня очень волнует один вопрос — куда эти люди идут, когда наступают трудные времена? Куда они идут, чтобы отпраздновать счастливые моменты в жизни?», — рассуждает Крис Стедман (Chris Stedman) — исполнительный директор Йельского гуманистического сообщества и автор книги «Верующий атеист» (Faitheist), в которой утверждается, что атеисты могут найти общий язык с утвердившимися с вере христианами. «Есть люди, которые ищут централизованные способы, позволяющие сплачивать их сообщества вокруг нравственных личностей, которых им, возможно, не хватает».
«Новый атеизм» 2000-х годов дал нам таких активистов как Сэм Харрис (Sam Harris) и Ричард Доукинс (Dawkins), но не в качестве философов или организаторов, а как ученых. И многие верующие думали, что они представляют религию в ложном свете и тем самым не могут дать им ничего такого, вокруг чего можно сплотиться, кроме злобы по отношению к своим близким. «Воскресное собрание», члены которого называют свою организацию «нерелигиозной конгрегацией», недавно попало в выпуски новостей благодаря наплыву желающих стать ее членами, и отрадно, что люди находят там для себя круг общения. Но девиз этой организации «лучше жить, больше помогать и чаще удивляться» и задача «помочь каждому найти и максимально реализовать свой потенциал» не совсем достаточны для тех, кто чувствует, что в христианстве нравственные идеалы гораздо выше. Даже людей, воспитанных вне христианской традиции, может утомить такая поверхностная сосредоточенность на себе самом.
Людям необходимо не просто испытывать оптимизм и душевный комфорт. Особенно это касается молодежи. От представителей послевоенного поколения я часто слышу различные фразы вроде «Иисус был классным хиппи», но от людей своего поколения я слышу «Иисус был мятежником, восставшим против капитализма, которого посреди белого дня убили работники правоохранительных органов». И именно последнее видение общественной активности кажется нам более привлекательным.
Некоторые христиане, которые на самом деле верят в бога, вновь пытаются достучаться до нас, которые в него не верят. Один из них — Папа Франциск, призвавший атеистов искать умиротворения среди верующих, наряду со своими многочисленными критиками структурной неоднородности выражают потенциальную готовность расширить понятие того, каким должен быть христианин. Теолог и бывший католический священник, а ныне профессор Университета Маркетта Дэниел Магуайр (Daniel Maguire) в своей книге «Христианство без бога» (Christianity Without God) приводит убедительные доводы в пользу того, чтобы исправить библейские духовно-нравственные предания и отбросить теистические основы для того, чтобы противостоять неолиберальной экономике и разрушению окружающей среды. «Когда верующие и атеисты объединяются в своей деятельности, вопрос божественности уже не имеет никакого значения, — сказал он мне. — Это всего лишь художественное оформление проблем, существующих в реальном мире». В реальной жизни уже появилось традиционное христианство — еще до того, как оно о себе заявило официально».
Но зачем традиционным христианам беспокоиться и сближаться с церковью? «Люди по вполне понятным причинам ассоциируют религиозные организации с вполне реальным вредом и опасностью, — говорит Стедман. — Но организации — это еще и такие места, где люди обмениваются идеями, и где они группируются, духовно исцеляют друг друга и заставляют отвечать за свои поступки».
Это стало особенно очевидным в этом году в процессе объединения людей против жестокости полиции, и в этом деле церкви служили островками, где люди собирались для скорби, и своего рода базами, где группы, до этого пребывавшие в отчаянии, активизировались и настраивались на целенаправленный протест. Магуайр отметил, что многие люди, несмотря на свое безверие, тянутся к церкви, потому что никакие другие сообщества не разделяют их нравственных переживаний. «Думаю, что мы находимся на некотором переходном этапе, когда альтернативы церкви еще не созданы».
В своей книге Магуайр называет церкви «поэзией из камня, стекла и металла». Теперь, когда многие церкви превращают в жилые помещения, над их историей, традициями и приходами нависла угроза. Но есть возможность их, так сказать, воскрешения. По данным исследования, проведенного центром Pew, 9% взрослого населения США являются «новообращенными», которые отошли от религиозных традиций, но решили вернуться. По материалам USA Today за 2012 год среди причин возвращения в религию слово «Бог» указал только один человек.
Евангелисты, возглавляющие движение взаимодействия Convergence Movement, заявили о стремлении использовать безопасные помещения для проведения теологических дискуссий и об ориентации на всеобъемлемость своей деятельности. В унитарной церкви Душ всех почивших во Христе в Талсе такая всеобъемлемость воплощается в жизнь каждое воскресенье — там под одной крышей собираются протестанты, пятидесятники и представители гуманитарных служб. «Некоторым, кто приходит к нам в поисках утешения от негативных последствий общения с христианской религией, возможно, будет трудно принять умом и сердцем тот факт, что в нашем приходе есть и верующие христиане, — говорит протестантский священник-резидент Дэвид Раффин (David Ruffin). — Но единственное утешение мы можем обрести в любви, которой достаточно для тех и для других».
Верующим христианам нет нужды смягчать тот факт, что основой их убеждений и традиций давать приют неверующим есть сам бог. А неверующим не обязательно рассказывать своим верующим братьям и сестрам, что лучшей побудительной силой для совершения добрых дел является добрая воля и гуманизм. Как отмечает Магуайр, для общества библейские образные представления являются домом — не учреждением, а местом обитания всей семьи. И хотя родственники часто ругаются из-за расхождений в характере, они должны объединяться ради того, что есть у них общего — древняя история той новой семьи, которая родится там, куда большинство из нас никогда не попадет, и призыв к миру на земле, которого никто из нас никогда не будет достойным. И этот мир стоит хранить ради его великой, непреходящей и чудодейственной любви.
В апреле 2015 г. исполнилось сто дней второго президентского мандата Дилмы Руссефф. Эта традиционная для глав государств дата отмечалась в условиях усиливающихся коррупционных скандалов, массовых акций протеста, ухудшающейся экономической ситуации и обострения разногласий внутри правящей коалиции. Усилившаяся нестабильность вызывает неопределенность внутриполитической ситуации.
Причины социальных протестов
В марте – апреле 2015 г. Бразилию вновь охватили массовые акции протеста. По данным полиции, 15 марта на центральную улицу Сан-Паулу вышло более миллиона, а по всей стране – около 2 млн человек. 12 апреля число участников сократилось до 700 тыс. (в Сан-Паулу – 275 тыс.) человек, однако география протестных акций заметно расширилась, охватив 150 городов.
Марши протеста были организованы представителями средних городских слоев, объединенными в сетевые социальные движения. Число пользователей «Восставших в сетях» (Revoltados Online), зарегистрированных в Facebook, составляет 769,2 тыс., «Выходите на улицу» (Vem Pra Rua) – 493,3 тыс., а движения «Свободная Бразилия» (Movimento Brasil Livre) – 132 тыс. человек. Большинство из них – противники правительства Дилмы Руссефф, выступающие за внесение изменений в существующую модель развития, либерализацию экономики и политики, ограничение вмешательства государства в экономику и создание более благоприятных условий для предпринимателей. Незначительное меньшинство – в частности, движение «Долой всех» (Fora Todos) – представлено левыми радикалами, выступающими за установление власти трудящихся. По данным влиятельного социологического агентства Datafolha, 95% манифестантов из Сан-Паулу не принадлежат к политическим партиям, при этом 34% относят себя к центристам, 26% – к правым, 20% – к правому центру и только 7% – к левым.
В отличие от массовых выступлений июня 2013 г., участники которых требовали улучшения качества социальных услуг и протестовали против нерационального расходования бюджетных средств (в первую очередь, на проведение Чемпионата мира по футболу 2014 г. и летних Олимпийских игр 2016 г.), на этот раз причиной протестов стала неэффективность борьбы правительства с коррупцией.
Хотя, как показывают опросы, 75% бразильцев поддерживали антиправительственные выступления, представители контрэлиты заняли осторожную позицию. Как основатель Партии бразильской социальной демократии, экс-президент Фернанду Энрике Кардозу, так и ее нынешний лидер, бывший кандидатом на президентских выборах 2014 г. Аэсиу Невес, поддержали акции протеста; А. Невес при этом заявил, что оппозиция не должна использовать выступления гражданского общества в своих целях и не заинтересована в дестабилизации страны.
В отличие от массовых выступлений июня 2013 г., участники которых требовали улучшения качества социальных услуг и протестовали против нерационального расходования бюджетных средств (в первую очередь, на проведение Чемпионата мира по футболу 2014 г. и летних Олимпийских игр 2016 г.), на этот раз причиной протестов стала неэффективность борьбы правительства с коррупцией.
Нынешний коррупционный скандал получил широкий общественный резонанс еще в ходе избирательной кампании 2014 г. В его эпицентре оказалась контролируемая государством нефтяная компания Petrobras, обвиняемая в нецелевом использовании средств, проведении непрозрачных тендеров и заключении контрактов со строительными и другими фирмами по завышенным ценам в обмен на взятки. Во время расследования прокуратура выдвинула обвинения против ста с лишним человек, в числе которых были пять представителей руководства самой компании. Политическую окраску процессу придали обвинения в отмывании денег и сомнительных связях, затронувшие 50 политических деятелей, в том числе – пять бывших министров и председателей обеих палат Национального конгресса. После ареста казначея Партии трудящихся Жуана Вакари Нету тень пала на только на ее руководство, но и лично на президента, поскольку оппозиция заявила о незаконном финансировании за счет Petrobras избирательной кампании 2014 г. Одновременно Партия бразильской социальной демократии подняла вопрос о расследовании деятельности Национального банка экономического и социального развития, предоставившего предприятиям, вовлеченным в коррупционный скандал, кредиты на сумму в 800 млн долларов. Это требование поддержали депутаты от других оппозиционных партий и часть парламентариев из правящей коалиции. По данным Datafolha, в апреле 2015 г. 57% респондентов считали, что Дилма Руссефф знала о незаконном использовании средств и ничего не делала для его прекращения, 26% придерживались мнения, что президент знала о проблеме, но ничего не могла сделать, и только 12% думали, что глава государства непричастна к скандалу. В результате, 63% бразильцев выступали за отставку президента, 33% – против и 4% воздержались.
Реакция правительства
Бразилия вступила в период стагнации, и вряд ли ситуация значительно улучшится к концу президентского мандата Дилмы Руссефф. В условиях жесткой экономии политический маятник неизбежно сдвинется к центру.
Президент Руссефф не стала называть своих оппонентов «пятой колонной» и заявила, что современная демократия должна учитывать как итоги выборов, так и голос улиц. Предложенный правительством план бескомпромиссной борьбы с коррупцией, который должен еще получить одобрение Национального конгресса, предлагает рассматривать в качестве уголовного преступления сокрытие средств, получаемых партиями на избирательные кампании, и предполагает конфискацию и продажу с аукциона имущества, добытого незаконным путем. Коррупционерам не только запрещается заниматься политикой, но и работать в качестве государственных служащих. Все чиновники обязаны подтвердить соответствие своих расходов доходам, а также ужесточаются меры наказания предпринимателей за незаконное использование общественного достояния. Одновременно глава государства объявила, что по итогам проведенной чистки кадрового состава компании Petrobras из нее уволены все коррупционеры, а компания добилась рекордного уровня рентабельности, вновь стала национальной гордостью и вскоре в США ей будет вручена премия за эффективность. В свою очередь, руководство Партии трудящихся заявило, что из ее рядов будут исключаться все лица, запятнавшие себя коррупцией. Благодаря договору, подписанному со Швейцарией, Бразилия уже смогла вернуть 120 млн незаконно вывезенных долларов; еще 400 млн долларов заморожены на швейцарских счетах до завершения аудита Petrobras и ее контрагентов.
Экономический фон коррупционных скандалов
Начало второго мандата Дилмы Руссефф совпало с ухудшением экономической ситуации, характеризуемым как стагфляция. По официальным данным, в 2014 г. экономический рост составил только 0,1%; по предварительным расчетам, в 2015 г. ВВП сократится на 1,3%. Ожидаемая инфляция превысит первоначальные прогнозы и составит в годовом исчислении 8,23% (это самый высокий показатель после 2003 года). Происходит также снижение курса реала по отношению к мировым валютам. В сложившейся ситуации новый министр финансов Жуакин Леви взял курс на сокращение расходов за счет урезания социальных программ, что фактически означает пересмотр традиционной для Бразилии социально ориентированной модели развития. Для достижения бездефицитного бюджета правительство предполагает в текущем году сэкономить 80 млрд реалов (26,4 млрд долларов), в стране повышаются налоги и ставки по потребительным кредитам, растут цены на энергоносители. Моральным ударом стала утрата достигнутого Бразилией шестого места в мировой экономике: в 2014 г. Великобритания вновь обогнала латиноамериканского гиганта по объему ВВП, а по прогнозам, в 2015 г. Индия вытеснит Бразилию и с седьмого места.
Противоречия в правящей коалиции
Несмотря на крайне низкий рейтинг президента, для ее импичмента нет формальных оснований.
Политические позиции Дилмы Руссефф с самого начала не были достаточно прочными. Действующему президенту удалось победить с минимальным преимуществом в 3,28%, набрав во втором туре 51,64% голосов. Правящая Партия трудящихся получила всего 70 из 513 мест в нижней и 12 из 100 – в верхней палате. Благодаря альянсу с центристской Партией бразильского демократического движения (ПБДД) и другими умеренными партиями ей удалось создать относительное проправительственное парламентское большинство, однако в результате коррупционных скандалов и других разногласий отношения между основными союзниками испортились. В составе предвыборной коалиции представитель ПБДД Мишел Темер стал кандидатом в вице-президенты, а при формировании правительства дружественная на тот момент партия получила шесть министерских постов. Тем не менее выполнение обязательств было достаточно формальным, поскольку представители этой партии возглавили второстепенные министерства, потеряв министерства обороны, социального обеспечения и секретариат стратегических проблем. В предыдущем кабинете ПБДД контролировала 15% бюджета, в нынешнем же¬ – только 2%. Кроме того, Руссефф поддержала создание Либеральной партии, которая включила, наряду с Социал-демократической партией, диссидентов из ПБДД, ослабив тем самым ее ряды. Интересы союзников по коалиции столкнулись и во время выборов председателя Палаты депутатов, когда Эдуарду Кунья из ПБДД с разгромным счетом (267 голосов против 136) победил представителя Партии трудящихся Арлинду Киналья. После того, как руководители обеих палат, принадлежащие к Партии бразильского демократического движения, попали в «черный список» подозреваемых в коррупционном скандале с Petrobras, правящая коалиция оказалась на грани распада. Для восстановления контроля над Национальным конгрессом Дилма Руссефф сделала нетрадиционный шаг, назначив вице-президента Темера координатором по связям между правительством и парламентом. В последние десятилетия ПБДД традиционно не выдвигает собственных кандидатов на пост главы государства, предпочитая присоединиться к партии, имеющей бoльшие шансы на победу. Если учитывать это обстоятельство, нельзя исключить, что на выборах 2018 г. прагматичная ПБДД наконец выступит самостоятельно или вступит в альянс с оппозиционной ныне Социал-демократической партией, как это было в 2002 г.
Возможные перспективы политического развития
Массовые акции протеста в Бразилии показали, что длительное пребывание у власти одной партии, даже в случае успешности проводимой ей политики, вызывает стремление к переменам, а без политической конкуренции и сменяемости власти эффективная борьба с коррупцией маловероятна.
Бразилия вступила в период стагнации, и вряд ли ситуация значительно улучшится к концу президентского мандата Дилмы Руссефф. В условиях жесткой экономии политический маятник неизбежно сдвинется к центру. Во внешней политике при сохранении дружественных связей с другими членами БРИКС и латиноамериканскими соседями будут нормализованы отношения с США, изрядно подпорченные разоблачениями Эдварда Сноудена. Соединенные Штаты уже выразили интерес к укреплению торговых связей и расширению сотрудничества в сфере обороны между двумя крупнейшими экономиками Западного полушария, что найдет отражение во время официального визита президента Руссефф в Вашингтон 30 июня 2015 года. Глава Бразилии также приветствовала курс на нормализацию отношений между США и Кубой, что положит конец пережиткам холодной войны в регионе.
Несмотря на крайне низкий рейтинг президента (13% в апреле 2015 г.), для ее импичмента нет формальных оснований, а сама процедура отставки достаточно сложная и длительная. Тем не менее очевидно, что в сложных экономических условиях протесты средних слоев продолжатся, к ним могут присоединиться и представители профсоюзов, недовольные новой системой найма и отсутствием гарантий занятости. Не исключено, что за четыре президентских мандата Партия трудящихся уже исчерпала свой ресурс. Массовые акции протеста в Бразилии показали, что длительное пребывание у власти одной партии, даже в случае успешности проводимой ей политики, вызывает стремление к переменам, а без политической конкуренции и сменяемости власти эффективная борьба с коррупцией маловероятна. В новых исторических условиях меняются формы социального протеста, политические партии и профцентры отходят на второй план, а основные мобилизационные функции возлагаются на сетевые технологии и мобильную связь. Децентрализация и отсутствие видимого контрагента затрудняет диалог с правительством, в чем одновременно заключаются и сила, и слабость протестного движения нового типа.
Збигнев Ивановский
Источник: russiancouncil.ru
© 2015, https:. Все права защищены.
