У подножия аль-Аксы идет борьба за каждый дом. Если этот квартал будет называться Сильван, то у палестинцев есть шанс здесь оставаться. Если победит название именем царя Давида, то шансов нет.
Выживают именем Давида
Если вы не хотите ничего знать о драматизме палестинской жизни в Иерусалиме, вы и не узнаете, даже десятки раз посетив Святую землю. Большинство гидов повествуют об Иерусалиме так, будто палестинцев тут вообще нет, а если есть – то это просто досадная часть пейзажа.
Но если вы хотите знать об особенностях палестинского существования в Иерусалиме, то вам далеко идти не надо – квартал Сильван расположен прямо у подножия мечети аль-Акса.
Израиль оккупировал этот квартал, как и весь Иерусалим, в 1967 году. Это место они называют кварталом Давида и считают древнейшей частью города. Для израильтян квартал Давида – важный плацдарм идентичности, где они хотят жить и построить музей. Для палестинцев квартал Сильван – бастион, который они защищают без оружия и без какой-либо помощи. Если палестинцы исчезнут из Сильвана, то они исчезнут и из Иерусалима – так они считают. Именно поэтому здесь существует такое постоянное напряжение уже много лет. Палестинцы не против царя Давида – они почитают его как пророка. Они против того, что их выживают именем Давида.
Ни дня без ареста
Директору детского центра Джаваду Сиаму 46 лет. Он и его предки родом из квартала Сильван.
Детский центр – это не просто место, где мальчики и девочки занимаются искусством. Это своего рода главная стратегическая точка обороны Сильвана. Если ребенка привели в центр, то он уже не болтается на улице и не кидает камни в израильских солдат, он учится рисовать, петь, снимать фильмы, организовывать праздники, лепить посуду. Он учится работать в команде и осваивает разные профессии. Видимо, поэтому было столько попыток закрыть детский центр: с образованными и организованными детьми сложнее бороться.
Мы с Джавадом идем по улице под дождем. Это красивая улица с видом на аль-Аксу, с красивыми домами, с ручейками, бегущими по мощеной мостовой.
Прямо у ворот его дома паркуется израильтянка – парковаться здесь нельзя. Джавад артистично вскидывает руки. Женщина продолжает говорить по телефону, не обращая внимания ни на запрещающий знак, ни на Джавада.
Любой палестинский прохожий, от мальчишек до стариков, с Джавадом перекидывается парой слов, шуткой.
Он рассказывает историю каждого встречного и каждого дома – и люди, и дома имеют полное драматизма прошлое:
«С 2007 по 2012 года шли постоянные столкновения в Сильване. Они хотели арестовать как можно больше мужчин, чтобы те лишились работы, чтобы все пришло в упадок. Мы платим все налоги, но в ответ мы получаем только предписания разрушить свои дома. Нам запрещено что-либо чинить в домах. Многие не имеют бумаг на дом. С 1967 года, когда Иерусалим был оккупирован, только 30 домов получили такие бумаги».
Самого Джавада арестовывали 42 раза с 2007 года. В 14 лет он был под домашним арестом пять месяцев. После первой интифады отсидел несколько месяцев в тюрьме.
«Я – лишь маленький пример, другие люди сидят годами, и потом их высылают. Нет ни дня за последние месяцы, чтобы они не арестовали кого-нибудь», – говорит он.
В Сильване живет пятнадцатилетний Муслем Одэ, которого арестовывали уже 15 раз. После каждой встречи с прессой в том числе. Я тоже хочу с ним встретиться – и вот дилемма: увидишься с подростком, а его после этого посадят. Джавад звонит его родителям при мне, но те просят пока со встречами повременить. Их сын едва пришел в себя после предыдущего ареста.
Детский центр ведет летопись преступлений против детей, снял фильм про аресты.
«Аресты не всегда армия проводит. Иногда детей похищают поселенцы. Мы стараемся эти случаи документировать. Они пытают и насилуют детей. Мы в своих отчетах не можем публиковать данные о фактах насилия, но одна семья настояла – и этот случай в наших отчетах есть», – говорит Джавад.
Нюансы палестинской жизни
Надо понимать, что весь квартал увешан круглосуточно работающими камерами. Любое происшествие задокументировано, тем более похищение людей. Нет никакой сложности идентифицировать похитителей. Но этого не происходит. Джавад не сомневается, что поселенцы знают: армия всегда на их стороне.
«Я жил в Германии – там были нацисты, вот такие, как эти поселенцы, с такими же взглядами и методами», – Джавад девять лет учился в Германии и Турции по специальности «социальный работник».
Его жена сербка, дочь и сын 9 и 10 лет. Пять лет назад ее вместе с детьми выслали из страны. Въезд ей теперь закрыт, хотя у нее было разрешение на временное пребывание:
«В три дня она должна была уехать. Теперь она сюда не может приехать, а я не могу поехать к ней из-за моей работы и из-за того, что меня могут не пустить обратно. Они в Германии, я здесь». Джавад понимает, что нюансы палестинской жизни трудно осознать иностранцу.
Разделенные семьи – норма палестинской жизни, еще одно ее слагаемое. Тяжелее всего палестинцам Иерусалима. Трудно найти такой случай, когда люди бы решились обнародовать свои имена в СМИ – в ответ они ожидают только новые препятствия, проблемы с собственностью и документами.
Джаваду звонит друг. Он пересказывает мне его историю: сам из Иерусалима, жена из Хеврона (аль-Халиль, Палестинская автономия). Жить вместе в Иерусалиме они не могут, потому что его жена никогда не получит разрешения на это. Жить в Хевроне невозможно – работы нет, а если узнают, что ты уехал туда, то лишат тебя дома в Иерусалиме. Теперь его арестовали и забрали машину. То есть ко всем проблемам прибавилась и новая.
Разрешение на жизнь
Для палестинца заурядное в представлении обычного человека событие чревато последствиями, которые ломают всю жизнь.
«Если я подберу и подвезу человека с Западного берега, то меня оштрафуют и отберут машину. В тюрьмах сидят за то, что брата или жену или журналиста с Западного берега в машине везли», – говорит Джавад.
У палестинца с Западного берега для пребывания в Израиле должна быть бумага с указанием, в каком здании тот может находиться и с какого по какой час. Скажем, если он получает разрешение быть в больнице, то он не имеет право зайти, например, к родным в соседний дом. Даже выйти в магазин за водой он не имеет права.
«Я вез журналиста из поселения – меня арестовали», – говорит Джавад.
Он понимает, почему для поселенцев, армии и властей детский центр – нежелательный в квартале.
«Мы занимаем детей, забираем их с улицы, организуем их, устраиваем детские конкурсы, обучаем песням, танцам, организуем марши, лагеря, дети сочиняют стихи, рисуют – за все это нас хотят закрыть», – говорит Джавад. На его центр не раз совершались армейские налеты.
Ни в Сильване, ни в Иерусалиме нет никаких палестинских учреждений, полиции, мэрии – ничего, хотя формально и согласно ООН, Восточный Иерусалим – это палестинская автономия. Так что детский центр – это неформальная самоорганизация, единственная в квартале.
Единственное, что могут иерусалимские палестинцы, – самоорганизовываться и быть готовыми к репрессиям.
Штраф за то, что не разрушил свой дом
У Джавада Сиама есть подробная статистика по его кварталу: 65% палестинцев в Сильване получили приказ, что их дома подлежат разрушению.
Он поясняет, что все первые этажи домов построены до 1967 года, и все эти дома принадлежали палестинцам. Палестинцам любое строительство здесь запрещено – нельзя дом надстроить, отремонтировать, расширить. В квартале, по словам Сиама, нет ни одного нового дома, кроме тех, что выстроили поселенцы на месте захваченных палестинских строений.
Если, получив приказ о разрушении дома, не разрушишь его сам, то получаешь штраф.
«Я пять раз получил предупреждение о сносе два года назад», – говорит Джавад. Пока его дом стоит. Но рано или поздно он будет разрушен, потому что у палестинца нет реальной возможности оспорить это решение в суде.
Штраф растет или штраф выплачен – как правило, все равно приезжают армейские бульдозеры – и дома нет.
Там, где уже дома снесены, идут археологические раскопки и строится исторический парк – в щели забора можно рассмотреть раскоп. Палестинских археологов к раскопкам не допускают.
Археология на Святой земле – это важнейшее политическое направление, уступающее по значению разве что армии. Задача израильской археологии – найти артефакты, доказывающие их древнее присутствие в Иерусалиме. Особыми успехами похвастаться пока нет возможности.
Джавад Сиам родился в Сильване, и его прапрадед, которому 93 года, тоже родился здесь. И сколько он может вспомнить родни – все они отсюда.
«Но дом моей матери забрали поселенцы», – меланхолично говорит Джавад.
«Моя бабушка умерла в 1991 году. Пока женщины обмывали тело, пришел один араб с семью пустыми листами бумаги по количеству ее детей и попросил, чтобы женщины накрыли тело и поставили отпечаток пальца моей умершей бабушки на каждый лист вместо росписи. Он пообещал, что поможет нам так защитить права собственности», – говорит Джавад.
«Зачем? Шесть детей моей бабушки жили вне Палестины. Если я теряю собственность, меня выкидывают из страны автоматически и больше сюда не впускают. В Израиле есть такой закон. Мы, палестинцы Иерусалима – временные жители. У нас нет иного статуса. Если мы теряем статус временного жителя, то моя собственность подпадает под закон о конфискации и переходит к поселенцам. А потерять его можно по любому поводу», – поясняет он.
Поскольку тогда к ним пришел палестинец-сосед, они ему поверили. Но тот оказался мошенником: продал израильским поселенцам все доли, как будто это акт передачи собственности.
Так в 1994 году поселенцы забрали этот дом.
«Мы пошли в суд. Там быстро доказали, что документ фальшивый. Но поселенцы до сих пор там – они по цепочке быстро перепродали дом десяткам собственников, этот бизнес у них налажен, на них работают сотни фондов – так что когда в суд вызывают хозяина, оказывается, что владелец уже его много раз перепродал. Концов не найти. Дом наш, но десятки лет уйдут, чтобы его вернуть», – объясняет директор детского центра.
Джавад перечисляет множество законов, касающихся собственности на дом:
«Ты должен жить в доме, не можешь отлучиться – если не приезжаешь несколько лет, то начинаются большие проблемы, а на границе тебя могут запросто не пустить, даже если все бумаги в порядке, даже если нет никаких долгов, никаких просроченных выплат».
Выяснилось, что мошенник продал каждую фальшивую бумагу израильским поселенцам за 30 тысяч долларов: «Он с тех пор тут больше не появлялся. Или, может, внешность изменил. За такие деньги можно и пластическую операцию сделать».
Джавад считает, что в конце разговора нужна какая-то жизнерадостная нота. Он показывает фильм, который сняли дети его центра. Это красочное, полное энергии и позитива видео, где мальчишки читают рэп, девочки — стихи. Пока мы смотрим его, Джавад на автопилоте вспоминает, как и когда всех этих детей и взрослых арестовывали. Никто из них не кидал камни, не был вооружен, не участвовал в политике.
Для иерусалимского палестинца оставаться в Иерусалиме подразумевает ежедневную борьбу, политику и самопожертвование, как ни странно это звучит. Хотя Джавад считает, что это просто жизнь.
«Такая вот жизнь у каждого палестинца в Иерусалиме», – говорит Джавад.
Надежда Кеворкова
Источник: kavpolit.com
© 2015, https:. Все права защищены.
