Вопреки предсказаниям и опросам общественного мнения накануне всеобщих выборов в Британии, консерваторы получили достаточное большинство в палате общин для того, чтобы сформировать однопартийное правительство.
Лейбористы получили почти на 100 мандатов меньше. Шотландская национальная партия одержала оглушительную победу, проведя депутатов в 56 из 59 округов в Шотландии — и это, пожалуй, единственное, в чем не ошиблись прогнозы и опросы накануне выборов.
Хотя за Партию независимости голосовали почти 13% избирателей, ей удалось провести в парламент лишь одного депутата.
Чем объясняется столь существенное отличие прогнозов от результатов?
Ведущий «Пятого этажа» Михаил Смотряев беседует с референтом Палаты лордов Хелен Самуэли и профессором университета Бирмингема Эдрианом Кэмпбеллом.
М.С. Хелен, почему Вам, как оказалось, совершенно правильно казалось, что результат выборов будет такой, какой он получился?
Х.С. Если не слушать журналистов, то серьезного недовольства правительством не было. Консерваторы не были такими непопулярными, как, например, в 2010 году были лейбористы. Кроме того, важную роль сыграла Шотландская националистическая партия. И шел разговор, что если консерваторы проиграют, то в правительстве будут лейбористы с шотландской партией. Но это многим в Англии не нравилось, поэтому многие голосовали за консерваторов. На выборы вышло, насколько известно, только 66% избирателей. Более 30% населения не участвует в выборах. С этим не может справиться ни одна партия. И я с самого начала говорила, что у партии UKIP будет одно место.
М.С. Результаты партии UKIP на выборах – это тема отдельного разговора, мы к нему вернемся. Эдриан, теперь тот же вопрос вам. Не будет даже коалиционного правительства, его будет формировать одна партия – консерваторы.
Э.К. Электорат гораздо умнее, чем мы полагаем. Планируемые коалиции были бы не очень устойчивы, и у нас будет однопартийное правительство, которое будет нормально работать, не нуждаясь в сделках с партнерами.
М.С. Пять лет назад, когда после выборов стало понятно, что будет коалиционное правительство, многие предрекали ему не больше года жизни, и последующие досрочные выборы. Этого не произошло, они проработали вместе 5 лет.
Э.К. По-моему, это потому, что перед ними стояла очень серьезная задача – был экономический кризис, с этим надо было справляться, и получилось своего рода «правительство единства». А теперь кризис проходит, и можно действовать смелее. Время коалиций прошло.
М.С. В ближайшие пять лет коалиционного правительства в Великобритании не будет. Теперь о Партии независимости. За нее голосовало 13% населения. Она на третьем месте, за нее голосовало более 3 млн человек. За консерваторов – 12, за лейбористов — 11 млн приблизительно. При этом консерваторы получили в парламенте 331 место, лейбористы – 232, а партия Независимости – одно. И это даже не Фарадж. С ним все было понятно.
Х.С. Найджел Фарадж говорит, что уходит в отставку. Он никогда не получил бы места, за него люди особенно не голосуют. Его многие не любят, даже если поддерживают эту партию.
М.С. В определенной степени это сработало и против лейбористов. С другой стороны, это констатация факта, что это – партия одного человека, одной идеи – эмигранты, вон из страны.
Х.С. А партия не должна существовать ради такого – чтобы бороться за независимость Британии от ЕС. Теперь они шумят, что это несправедливо и так далее. Я сколько помню выборов, все проигравшие партии говорят о несправедливости существующего метода выборов. Партия Независимости похожа на европейские партии, — хотя им это, наверное, не понравится – в том, что люди голосуют за партию и лидера, когда они видят его по телевидению. А в Англии уже давно мы голосуем за конкретного своего депутата. А во многих округах никто просто не знал, кто их представляет. Когда же лично Фарадж выступает или кого-то поддерживает, то они теряют голоса. Для них действительно лучше была бы европейская система пропорционального представительства. За них голосуют как за партию, а не за отдельных депутатов.
Э.К. Люди голосуют по правилам существующей системы. Будь система другой, они, может быть, по-другому бы и голосовали. Но роль партии Независимости в этих выборах была непредсказуема.Ожидалось, что явка их сторонников будет высока, и это будет плохо для консерваторов. Потому что к ним ушли те консерваторы, которые не любят Кэмерона. А получилось по-другому. Лейбористы знали, что они проиграют в Шотландии, но они ожидали, что в Англии им удастся отыграть у консерваторов ряд округов. Но этого не случилось, возможно, потому что их потенциальные сторонники голосовали за партию Независимости. Бывшие сторонники лейбористов считают, что партия перестала заниматься их проблемами.
Х.С. Но, с другой стороны, многие голоса от либерал-демократов ушли к лейбористам.
М.С. Либерал-демократы – это тоже тема для другого разговора. На этих выборах есть однозначные победители – консерваторы, которые улучшили свои показатели по сравнению с прошлым разом, и, если не говорить о маргинальных партиях, как британские националисты, за которых голосовало немногим более тысячи избирателей, есть проигравшие, либералы, которые, по сравнению с прошлыми выборами, потеряли 15% электората, 49 мест в парламенте. И кажется, что все партии, которые увеличили количество своих голосов, сделали это за счет либеральных демократов. Это крах либеральной идеи, или Ник Клегг не очень хороший руководитель?
Э.К. В нашей традиции партия либерал-демократов всегда была третьей. Если вам не нравятся большие партии, вы голосуете за либерал-демократов, зная, что они никогда не будут у власти.
М.С. Последний раз они победили в 1916 году, кажется.
Х.С. Да, после чего либеральная партия исчезла до 1970-х годов. Потом они вернулись, и опять были в коалиции. Коалиция для них не очень хорошая идея. После этого они каждый раз проигрывают. Правда, потому улучшают свои результаты опять. Известны шутки, что они приедут на одном такси, и на этот раз опять – правда, такси нужно большое, их восемь.
М.С. То есть их избиратели – это те, кто против и консерваторов, и лейбористов?
Э.К. За них голосует интеллигенция и переферия. Одно время за них много голосовали в Шотландии.
Х.С. И в западной и юго-западной Англии. А то, что они были в правительстве, ничего хорошего им не принесло. Они перестают быть партией протеста.
Э.К. Дэвид Кэмерон очень ловко весь гнев народа направлял против них.
М.С. То есть их лидер не мог ему в этом противостоять. То есть он тоже несет ответственность за текущее положение дел.
Х.С. Он это осознал. И сразу же ушел. Говорят, его речь была очень трогательной, что он не мог противостоять Кэмерону. Ведь либерально-демократическая партия десятилетиями требовала изменения метода голосования, чтобы было пропорциональное представительство. И когда на эту тему проводился референдум, они согласились на метод, суть которого никто не мог понять, и, конечно, проиграли. Совершенно непонятно, почему они согласились на этот метод, а не тот, который хотели на самом деле. Кэмерон их как-то обошел.
М.С. Наверное, Нику Клеггу можно было и раньше окончания пятилетнего срока понять, что Кэмерон его обошел, но это на его совести. Он человек довольно молодой, и в политике у него есть шансы.
Э.К. Думаю, нет, хотя он остается депутатом.
Х.С. Непонятно, что будет дальше. В Шотландии они всё проиграли. Так же и среди лейбористов. Неясно, кто будет лидером.
Э.К. Через несколько лет все может забыться, и Клегг сможет сказать – вот были хорошие времена, мы были в коалиции, и тогда он сможет вернуться. Но для этого нужно 5-10 лет.
М.С. Время у него есть. Что касается электоральной реформы, речь об этом заходит не в первый раз, и ситуация с UKIP и с Шотландией, когда треть в Шотландии голосовала за партию, которая получила 56 мест.
Х.С. С Шотландией проблема особая – у них больше мест, чем надо было бы. Такая договоренность была достигнута давно, и после референдума, который партия шотландской независимости проиграла, были разговоры, что это надо изменить. Тут два вопроса. Во-первых, электоральная система для всей страны, и что в Шотландии больше мест, чем им полагается по тому, сколько там людей.
М.С. Это можно объединить – реформа, если она состоится, должна принять во внимание оба обстоятельства. Насколько нужна эта реформа?
Э.К. Еще один фактор, сыгравший роль в Шотландии – эта избирательная кампания проводилась так, как будто это второй референдум. Кроме них, было еще три партии на выборах, которые поддерживают нахождение Шотландии в составе Великобритании. Хотя за них проголосовали 50%, они победили в каждом округе, и создается впечатление, что их поддерживают 100%. Если было бы три партии, таких результатов не было бы.
М.С. Об этом наблюдатели говорили еще после прошлых и позапрошлых выборов. Британская электоральная система рассчитана на две партии. тори и вигов. Плюс третья протестная партия, и эпизодические – зеленые, UKIP и так далее. Сейчас партий стало больше. Не пора ли менять систему?
Х.С. Нет. Неправда, что всегда были две партии. До 50-х годов было три партии. После войны либералы были еще серьезной партией. Коалиции были во время кризиса 30-х годов и во время войны. Существующую систему создал Дизраэли в 1880 году.
М.С. Но в то время права голоса имели только около 14% мужского взрослого населения.
Х.С. Нет, уже гораздо больше.
М.С. В любом случае, не так, как сейчас.
Х.С. Потом появилась лейбористская партия, и к концу Первой мировой войны опять было три партии.
М.С. Мы уходим от разговора о смене электоральной системы.
Х.С. Я просто говорю, что когда это было создано для двух партий, это неправильно.
М.С. Хорошо, три партии. Но сейчас гораздо больше партий на политическом поле.
Х.С. Кстати, не забудьте ирландских националистов.
Э.К. Нужно быть близко к центру. Так консерваторы объясняют свою победу, что лейбористы Миллибанда пошли влево и потеряли центральный электорат. В пропорциональной системе экстремальные партии могли быть представлены и шантажировать другие партии.
М.С. Ну, они получили бы 15-20 мест, вряд ли это играло бы существенную роль.
Х.С. Если посмотреть на страны с такой системой, Израиль или некоторые европейские страны, маленькие партии играют огромную роль. И в коалициях одни и те же партии. Так что никогда ничего не меняется. При пропорциональной системе большие партии могут не получить большинства, и тогда маленькие играют большую роль.
М.С. То есть вечное коалиционное правительство, и один и тот же набор партий.
Х.С. Говорят, это более демократично. Но получается, что у маленьких партий – большая власть.
М.С. Да, тут есть о чем поспорить. Существующая в Великобритании система привела к власти партию, наиболее эффективную экономически. Получается, то эти выборы были выиграны экономической программой консерваторов, которую они проводили пять лет.
Э.К. Да.
М.С. И отчаянная попытка Милибанда обратиться за помощью к профсоюзам, крайне левому электорату, который, вообще говоря, лейбористов держит за предателей, ни к чему не привела, потому что за эти пять лет средний класс стал жить лучше, или не стал жить хуже.
Э.К. Говорят, что французы голосуют два раза – первый раз сердцем, второй – кошельком. И у нас в рейтингах говорят одно, а голосуют по-другому.
М.С. Неопределившихся до последнего дня было очень много.
Х.С. Просто не хотели признаться, что будут голосовать за консерваторов. Так же вот спрашивают – хотите более высокие налоги, если будет лучше система здравоохранения и так далее, и все говорят – да, конечно, а потом голосуют за тех, кто налоги не поднимает.
М.С. Теперь прогнозы. Победившей партии теперь не на кого сваливать свои промахи. Предыдущие пять лет можно было списывать на трения в коалиции.
Э.К. Есть две проблемы. Первая – это Шотландия, о которой мы уже говорили. Большая проблема – европейский референдум. Хотя, я думаю, Кэмерон достаточно ловкий политик, он найдет, каким образом пройти этот этап. И потом, он надолго не останется – передаст лидерство Джонсону или кому-то там.
Х.С. А почему об этом начали говорить?
Э.К. Но он сказал, что больше не будет лидером.
Х.С. Но это еще пять лет. А за эти пять лет он обещал провести референдум.
Э.К. Референдум будет в начале.
М.С. В пределах ближайших двух лет. С другой стороны, с помощью референдума он может расчистить дорогу следующему кандидату в премьер-министры от консерваторов.
Х.С. Может быть, но неизвестно, что за эти два года произойдет в ЕС, а там предсказать ничего хорошего нельзя. Там будет все хуже и хуже.
Э.К. За эти пять лет лейбористам нужно выбрать правильного лидера, в прошлый раз выбор был неудачный.
Х.С. Я лично не думаю, что Дэвид Милибенд был бы лучше. Он был ужасным министром иностранных дел.
Э.К. Да, министр он был ужасный, но на выборах он показал себя лучше.
М.С. И опять встает вопрос, который мы не успеем обсудить – люди становятся политиками, чтобы улучшить жизнь страны или чтобы выиграть выборы? Это разные вещи.
Х.С. А как можно улучшить жизнь страны, не выиграв выборов?
М.С. А это особенности демократической жизни в разных ее проявлениях.
Х.С. Они все, наверное, сказали бы, что для того, чтобы улучшить жизнь страны. Но выигрывать выборы очень важно.
М.С. Если судить по выражению лица Дэвида Кэмерона, еще и очень приятно. Равно как в неприятном положени оказались проигравшие.
Источник: bbc.co.uk
© 2015, https:. Все права защищены.
